Попросили сегодня наизусть рассказать стих Есенина. Не смог. Вылетели всё из головы кроме «Джима» и «Шагане». И те только по одной строчке вспомнились. Можете в инет не заглядывая, хотя бы 3-4 строчки вспомнить чего-то у Есенина?
Вы что правда всё это наизусть помните?
Тогда я, по сравнению с вами, просто старый маразматик
Тогда я, по сравнению с вами, просто старый маразматик
Дополнен 5 лет назад
Мы платим до 300 руб за каждую тысячу уникальных поисковых переходов на Ваш вопрос или ответ Подробнее
ЛУЧШИЙ ОТВЕТ ИЗ 21 |
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот, да весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах, какая смешная потеря.
Сколько в жизни смешных потерь!
Стыдно мне, что я в Бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые далёкие дали:
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я, и скандалил,
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта - ласкать и корябать.
Роковая на нём печать.
Розу белую с чёрную жабой
Я хотел на земле обвенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней,
Но коль черти в душе гнездились,
Значит, ангелы жили в ней.
И за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хотел при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
А вот ещё, хоть и долго набирать:
Мне грустно на тебе смотреть.
Какая боль, какая жалость.
Знать, только ивовая медь,
Нам в ноябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесут
Твоё тепло и трепет тела.
Так, только дождик моросит
С души немного омертвелой.
Ну что ж, я не боюсь его.
Другая радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только жёлтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберёг
Для тихой жизни, для улыбок.
Та мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок!
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было, и так будет после.
Как кладбище усеян сад
В берёз изглоданные кости.
Вот так же отцветём и мы
И отшумим как гости сада.
Коль нет цветов среди зимы,
Так и жалеть о них не надо!
Ещё когда-то "Чёрного человека" наизусть учил, но теперь уже не вспомню, да и писать долго... Разве что отрывки...
Ночь на улице, тих покой перекрёстка,
Я один у окошка, ни гостя, ни друга не жду.
Вся долина покрыта сухой и мягкой извёсткой,
И деревья, как всадники, съехались в нашем саду.
Где-то воет ночная зловещая птица.
Деревянный всадники сеют копытливый стук.
Вот опять этот чёрный на кресло моё садится,
Приподняв свой цилиндр и сдвинув небрежно сюртук.
- Слушай, слушай - бормочет он мне,
Сам всё ближе и ближе клонится.
Я не видел, чтоб кто-нибудь из подлецов
Так ненужно и глупо страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся, ведь нынче Луна.
Что же нужно ещё утомлённому дрёмой мирику?
Может с толстыми ляжками тайно придёт она,
И ты будешь читать свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов, забавный народ.
В них всегда узнаю я историю, сердцу знакомую:
Как прыщавой курсистке длинноволосый урод
Говорит о мирах, половой истекая истомою.
Не знаю, не помню, в одном селе,
Может, в Калуге, а может, в Рязани
Жил мальчик в простой крестьянской семье,
ЖелтоволосыЙ, с голубым глазами.
И вот, стал он взрослый, к тому же поэт,
Хоть с небольшой, но ухватистой силою,
И какую-то женщину сорока с лишним лет
Называл скверной девочкой и своею милою...
Счастье, говорил он, есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души за несчастных всегда известны.
Это ничего, что много мук
Приносят изломанные и лживые жесты.
В грозы, в бури, в житейскую стынь,
При тяжёлых утратах и когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высокое в мире искусство!
- Чёрный человек, ты прескверный гость.
Эта слава давно про тебя разносится.
Я взбешён, разъярён, и летит моя трость
Прямо к морде его: в переносицу!
Месяц умер. В окошко синеет рассвет.
Ах ты, ночь, что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою. Никого со мной нет.
Я один и разбитое зеркало.
Это то, что удалось вспомнить без подсматривания. Т.ч. если что перепутал, извиняюсь.
Пальцы в рот, да весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах, какая смешная потеря.
Сколько в жизни смешных потерь!
Стыдно мне, что я в Бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые далёкие дали:
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я, и скандалил,
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта - ласкать и корябать.
Роковая на нём печать.
Розу белую с чёрную жабой
Я хотел на земле обвенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней,
Но коль черти в душе гнездились,
Значит, ангелы жили в ней.
И за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хотел при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
А вот ещё, хоть и долго набирать:
Мне грустно на тебе смотреть.
Какая боль, какая жалость.
Знать, только ивовая медь,
Нам в ноябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесут
Твоё тепло и трепет тела.
Так, только дождик моросит
С души немного омертвелой.
Ну что ж, я не боюсь его.
Другая радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только жёлтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберёг
Для тихой жизни, для улыбок.
Та мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок!
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было, и так будет после.
Как кладбище усеян сад
В берёз изглоданные кости.
Вот так же отцветём и мы
И отшумим как гости сада.
Коль нет цветов среди зимы,
Так и жалеть о них не надо!
Ещё когда-то "Чёрного человека" наизусть учил, но теперь уже не вспомню, да и писать долго... Разве что отрывки...
Ночь на улице, тих покой перекрёстка,
Я один у окошка, ни гостя, ни друга не жду.
Вся долина покрыта сухой и мягкой извёсткой,
И деревья, как всадники, съехались в нашем саду.
Где-то воет ночная зловещая птица.
Деревянный всадники сеют копытливый стук.
Вот опять этот чёрный на кресло моё садится,
Приподняв свой цилиндр и сдвинув небрежно сюртук.
- Слушай, слушай - бормочет он мне,
Сам всё ближе и ближе клонится.
Я не видел, чтоб кто-нибудь из подлецов
Так ненужно и глупо страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся, ведь нынче Луна.
Что же нужно ещё утомлённому дрёмой мирику?
Может с толстыми ляжками тайно придёт она,
И ты будешь читать свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов, забавный народ.
В них всегда узнаю я историю, сердцу знакомую:
Как прыщавой курсистке длинноволосый урод
Говорит о мирах, половой истекая истомою.
Не знаю, не помню, в одном селе,
Может, в Калуге, а может, в Рязани
Жил мальчик в простой крестьянской семье,
ЖелтоволосыЙ, с голубым глазами.
И вот, стал он взрослый, к тому же поэт,
Хоть с небольшой, но ухватистой силою,
И какую-то женщину сорока с лишним лет
Называл скверной девочкой и своею милою...
Счастье, говорил он, есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души за несчастных всегда известны.
Это ничего, что много мук
Приносят изломанные и лживые жесты.
В грозы, в бури, в житейскую стынь,
При тяжёлых утратах и когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высокое в мире искусство!
- Чёрный человек, ты прескверный гость.
Эта слава давно про тебя разносится.
Я взбешён, разъярён, и летит моя трость
Прямо к морде его: в переносицу!
Месяц умер. В окошко синеет рассвет.
Ах ты, ночь, что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою. Никого со мной нет.
Я один и разбитое зеркало.
Это то, что удалось вспомнить без подсматривания. Т.ч. если что перепутал, извиняюсь.
ЕЩЕ ОТВЕТЫ |
ЛеХко!
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: Добрый вечер...
Я отвечу: Добрый вечер, мисс.
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
Я этим стихотворением "добила" комиссию на экзамене по литературе)))
Не, ну в итоге 5, конечно. Куды-ж деваться.)
Доброй ночи!)
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: Добрый вечер...
Я отвечу: Добрый вечер, мисс.
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
Я этим стихотворением "добила" комиссию на экзамене по литературе)))
Не, ну в итоге 5, конечно. Куды-ж деваться.)
Доброй ночи!)
Ещё в школе очень любила "Письмо к женщине" Сергея Есенина...
Вы помните, вы всё, конечно, помните,
Как я стоял, придвинувшись к стене...
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне...
Вы говорили: нам пора расстаться,
Что вас измучила моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел - катиться дальше, вниз...
Любимая! Меня вы не любили!
Не знали вы, что в сонмище людском,
Я был, как лошадь загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте,
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несёт нас рок событий...
Лицом к лицу - лица не увидать,
Большое видится на расстояньи...
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянии...
И т.д.
Люблю поэзию Есенина... не за душевный раздрай, за глубину... Его "душа грустит о небесах"... )
Вы помните, вы всё, конечно, помните,
Как я стоял, придвинувшись к стене...
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне...
Вы говорили: нам пора расстаться,
Что вас измучила моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел - катиться дальше, вниз...
Любимая! Меня вы не любили!
Не знали вы, что в сонмище людском,
Я был, как лошадь загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте,
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несёт нас рок событий...
Лицом к лицу - лица не увидать,
Большое видится на расстояньи...
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянии...
И т.д.
Люблю поэзию Есенина... не за душевный раздрай, за глубину... Его "душа грустит о небесах"... )
ПОХОЖИЕ ВОПРОСЫ |