Сегодня всемирный день поэзии, друзья! Пишите ваши любимые стихи!

Губерман.

Красив, умен, слегка сутул,
набит мировоззрением,
вчера в себя я заглянул
и вышел с омерзением.

На дворе стоит эпоха,
а в углу стоит кровать,
когда мне с бабой плохо,
на эпоху мне плевать.

Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот *о.

Пишу не мерзко, но не ровно;
трудиться лень, а праздность злит.
Живу с еврейкой полюбовно,
хотя душой - антисемит.

Я живу - не придумаешь лучше,
сам себя подпирая плечом,
сам себе одинокий попутчик,
сам с собой не согласный ни в чем.

Пока не поставлена клизма,
я жив и довольно живой;
коза моего оптимизма
питается трын-травой.

Я оттого люблю лежать
и в потолок плюю, что чист и,
что не хочу судьбе мешать
кроить судьбу мою. за все,

Я понял вдруг, что правильно живу,
слава Богу, не бездарен,
по чувству, что во сне и наяву
что происходит, благодарен.

Будущее - вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне -
значит делать черным каждый день.

В жизненной коллизии любой
жалостью не суживая веки,
трудно, наблюдая за собой,
думать хорошо о человеке.

На всех перепутьях, что пройдены,
держали, желая мне счастья,
стальные объятия родины
и шею мою, и запястья.

Я не верю вранью отпетому
о просвете во мраке мглистом.
Я отчаялся. И поэтому
стал отчаянным оптимистом.

Во всем со всеми наравне,
как капелька в росе,
в одном лишь был иной, чем все -
что жить не мог в *е.

В этом странном окаянстве -
как живу я? Чем дышу?
Шум и хам царят в пространстве,
шумный хам и хамский шум.

Отнюдь я не был манекен,
однако не был и в балете;
я тот никто, кто был никем,
и очень был доволен этим.

В эту жизнь я пришел не затем,
чтобы въехать в сенат на коне,
и доволен сполна уже тем,
что никто не завидует мне.

Что стал я пролетарием - горжусь;
без устали, без отдыха, без фальши
стараюсь, напрягаюсь и тружусь,
как юный лейтенант - на генеральше.

Всю молодость любил я поезда,
поэтому тот час мне неизвестен,
когда моя счастливая звезда
взошла и не нашла меня на месте.

Мой разум честно сердцу служит,
всегда шепча, что повезло,
что все могло намного хуже,
еще *овей быть могло.

Куда по смерти душу примут,
я с Богом торга не веду;
в раю намного мягче климат,
но лучше общество в аду.

Их много. Ну вот хоть это:


Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой".

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."

(Анна Ахматова)

Муха села на варенье,
Вот и всё стихотовренье!

Энтин.

Мои любымые? Ну тогда слушайте:

Я не поэт,
Но я скажу стихами:
Пошли б вы нахрен
Мелкими шагами.

Ну как? А мне нравится.

Давайте очень коротенькое, но очень емкое.

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки

и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва

умышленного. Ибо в темноте --
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.

В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, -- тогда я
не дернусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.

И. А. Бродский.

Мириады звёзд на небе
освещают ночью путь,
Почему то я сегодня
Не могу никак уснуть.

Много звёзд на небосводе
Ослепительно горят,
Но одной из них не стало
И уже лишился сна.

Мысли о звезде пропавшей
Не дают вперёд идти,
И стоянку для покоя
Не могу никак найти.

Вроде света мне хватает,
Не мешает ночи мгла,
Но звезда, что вдруг пропала,
Путеводною была.

Есть и многие другие
И крупнее и светлей,
Только вот от их сиянья
Нет тепла в душе моей.

С небосвода вдруг исчезла
Та, что музой мне была,
И куда идти - не знаю,
И стоять никак нельзя.

Вроде малая потеря,
Звёзд на небе до хрена,
Но всего одной не стало,
И уже на сердце мгла.

Может быть она мерцает
Так надолго замерев?
Может быть в тумане млечном
Спряталась в созвездье дев?

Может быть за горизонтом
Затерялась на пути?
Что мне делать? - я не знаю,
Не могу никак найти.

Но одно я знаю точно:
Если дальше мне идти,
Где-то там, за горизонтом
Можно новую найти.

Это значит: к горизонту
Через тернии идти,
Узок путь, трудна дорога,
Но награда впереди.

Свято место не бывает
Незаполненным всегда
И на месте той, пропавшей,
Будет новая звезда.

Только если возвратится
Та, пропавшая звезда,
А на месте путеводной
Есть другая у меня.

Вы скажите, что мне делать
В ситуации такой?
Ведь на место путеводной
Встать возможно лишь одной.

Халев 2017

Владимир Рубцов

* * *
Куда-то шёл и наконец
упёрся носом в стену.
Обыкновенная стена.
И нос обыкновенный.

О, замри, мое сердце, застынь!
Слышишь - ветер качает полынь.
Слышу будто бы плач, слышу будто бы стон,
Это тоНкий полыННый серебрянный звоН.
А. Жигулин
Я поднял бокал за лесную дорогу,
За падающих в пути.
За тех, кто брести по дороге не могут,
Но их заставляют брести.
В. Шаламов

Пусть будут эти рубаи Хайяма.
Они в тему категории, да и мне очень близки, в плане отношения к Богу...

Были б добрые в силе, а злые слабы —
Мы б от тяжких раздумий не хмурили лбы!
Если б в мире законом была справедливость —
Не роптали бы мы на превратность судьбы.

Если б мне всемогущество было дано —
Я бы небо такое низринул давно
И воздвиг бы другое, разумное небо,
Чтобы только достойных любило оно!

Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба —
Мне плевать на твою справедливость, творец!

О. Хайям.