Fin de siecle

Всем привет!
Обзор будет на нетипичный по условиям кинорулетки фильм – «Смерть в Венеции» Лукино Висконти. Нетипичный именно для меня, потому что смотрел я его уже дважды. Первый раз – лет в 18-19 и воспринял его как очень занудную, хотя и очаровательную, историю: пожилой композитор приезжает в Венецию на отдых, на глаза ему попадается прелестный юноша, который терзает тонкую композиторскую душу на протяжении более чем двух часов, а затем композитор умирает под прекрасную музыку. Да, котятки, если название «Смерть в Венеции» ни о чем не намекнула, то вот вам спойлер: композитор умирает в Венеции. Точнее – недалеко от нее, но не суть. Вот вам описание сюжета, достойное википедии.





Второй раз я посмотрел этот фильм спустя 10 лет и задохнулся от его красоты. Красоты не пышущей, не бьющей через край, а красоты увядания и – да-да – смерти. Фильм «Смерть в Венеции» совершенен во всем. Удивительно, как в одном произведении сложились воедино талант режиссера, оператора, композитора и актера. Наверное, в этом и есть высшая гениальность искусства: заставить зрителя ощутить те чувства, которые он никогда не испытывал и, возможно, никогда не испытает «по-настоящему». Хотя, как же не по-настоящему, если вот они, чувства эти? Здесь, конечно, нужно воздать хвалу Дирку Богарду: он играет так, что через какое-то время ты смотришь его глазами, покрываешься вместе с ним испариной, чувствуешь вместе с ним запах хлорки и увядших цветов.









И вот, это был третий просмотр. Снова я примерил на себя «костюм» Густава фон Ашенбаха и снова на некоторое время потерял покой. Все время у меня в голове крутились стихи Дмитрия Быкова. Разные, но особенно вот эти:

Все не ладится в этой квартире,
В этом городе, в этой стране,
В этом блеклом, развинченном мире,
И печальней всего, что во мне.
Мир ли сбился с орбиты сначала,
Я ли в собственном бьюсь тупике —
Все, что некогда мне отвечало,
Говорит на чужом языке.
Или это присуще свободе —
Мяться, биться, блуждать наугад?
То ли я во вселенском разброде,
То ли космос в мое виноват.
То ли я у предела земного,
То ли мир переходит черту.
То ли воздух горчит. То ли слово.
То ли попросту горечь во рту.
1991

Есть у меня проблема с отзывами на понравившиеся мне фильмы: иногда так увлекаюсь, что слишком уж подробно расписываю, а в итоге получается, что и смотреть-то необязательно, и так все уж понятно… Вот и сейчас, стараюсь сдержать себя, дабы не навредить).
Если вы еще не смотрели этот фильм и вам хотя бы чуть больше двадцати, то посмотрите обязательно. Ибо ждет вас удивительное и меланхоличное путешествие на пустынный пляж с сухим ветром, запахом хлорки, вянущими цветами и заходящим солнцем. Будет невыносимо тоскливо - готовьтесь к этому и не садитесь за просмотр в сильно радостном настроении.


Перед этим отключите телефон и, вообще, всячески озаботьтесь тем, чтобы никто вас не тревожил два часа, а то и поболее того.
Из фейкового «Домостроя»: «После совершения интимного акта с женой, вы должны позволить ей пойти в ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она захочет поплакать». В данном случае вполне вероятны такие же последствия. Возможно, захочется поплакать или хотя бы попить теплого чаю в одиночестве.




Но будет и очень хорошо, потому что, когда созерцаешь что-то настолько прекрасное – это всегда хорошо и, я бы сказал, полезно.




И в заключении еще раз Дмитрий Быков:
<…>
Застыло время, повисла пауза,
Ушли заезжие чужаки,
И море трется о ржавь пакгауза
И лижет серые лежаки.
А в небе борются синий с розовым,
Две алчных армии, бас и альт,
Сапфир с рубином, пустыня с озером,
Набоков и Оскар Уайльд.
Приморский город пустеет к осени.
Мир застывает на верхнем до.
Ни жизнь, ни то, что бывает после,
Ни даже то, что бывает до,
Но милость времени, замирание,
Тот выдох века, провал, просвет,
Что нам с тобой намекнул заранее:
Все проходит, а смерти нет.
1998