Киевский митрополит Владимир погиб как настоящий христианский мученик от рук большевиков в 1918 г.?
Матрос спросил: "Где Владимир, митрополит?" Швейцар указал на пребывание Владыки митрополита в нижней келье отца наместника, архимандрита Амвросия.
Проходя в келью к митрополиту, один солдат сказал: "Мы желаем переговорить с митрополитом; мы идем сейчас из трапезной и нам там братия жаловалась, что он не разрешает комитеты. С ним нужно переговорить, чтобы он разрешил совет, чтобы было так, как у нас".
Владыка митрополит вышел к убийцам и спросил: "В чем дело?" Трое убийц увели Владыку в комнату и там оставались с ним наедине некоторое время. У дверей поставили караул. Потом из комнаты палачи повели митрополита в его верхние покои. Когда Владыка проходил мимо стоявших в стороне епископа Феодора и архимандрита Амвросия, сказал им: "ВОТ ОНИ ХОТЯТ УЖЕ РАССТРЕЛЯТЬ МЕНЯ, вот что они со мной сделали", - и при этом развел руками. Следовавший за Владыкой матрос грубо закричал: "Иди, не разговаривай, кто тебя будет расстреливать! До коменданта пойдешь".
Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей в верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождающим его убийцам, сказал: "Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, - я дальше не пойду". Матрос на это грубо заметил: "Кто тебя расстреливать будет! Иди".
Убийцы повели митрополита в его спальню, где, заперев за собою двери, оставались с Владыкой там двадцать минут. Там Владыку пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег и глумились. Потом келейники нашли в разных местах спальни, на полу разорванные цепочку, шелковый шнурок, ладанку и серебряную нательную икону.
Через двадцать минут митрополит, окруженный тремя палачами, вышел из спальни, одетый в рясу, с панагией на груди и в белом клобуке на голове.
При выходе на крыльцо к Владыке подошел под благословение его старый келейник Филипп, но матрос оттолкнул его от митрополита, закричал: "Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет". Владыка, приблизившись сам к келейнику, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: "Прощай, Филипп!" - вынул из кармана платок и вытер слезы.
Филипп передавал, что митрополит был спокоен - словно шел на служение литургии. Когда митрополит надевал шубу, один из солдат сказал: "Это важный преступник!" - а матрос закричал на него: "Будет тебе, никаких разговоров".
Забытый и брошенный своей братией, окруженный палачами и убийцами, ни в чем не повинный, кроткий и смиренный старец, митрополит Владимир спокойно шел на казнь. По дороге, в ограде Лавры, митрополит шел, осеняя себя крестным знамением и в предведенье смерти, благоговейно напевал "Благообразный Иосиф".
В стенах Великой Лавры зловещая таинственная тишина.
Иноки затворились по кельям.
Все обители Лавры притаились, боясь "жестоких товарищей".
Вот послышался резкий лязг тяжелого запора железных ворот.
Скрипя сапогами по твердому снегу и бряцая оружием, убийцы выводили из Лавры старца митрополита на последние пытки и на расстрел.
Снова с шумом затворились тяжелые ворота, затихли зловещие шаги, и водворилась мертвенная тишина.
Господи!.. Хоть бы кто в набат ударил! Ведь в стенах Лавры более тысячи человек только одной братии - и все же некому. Всем страшно. Все боятся смерти, которая так близка и так страшно витает над Лаврой.
Кое-где выглядывали притаившиеся испуганные иноки и робко прислушивались к происходящему в стенах Святой Лавры. Только два более смелых инока стояли на дворе обители и делились между собою своими впечатлениями по поводу случившегося события.
Прошло несколько минут, как увели митрополита.
Вдруг, среди гробовой тишины послышались за стеной Лавры ружейные выстрелы. Сначала четыре, а через полминуты еще два и еще. "Это Владыку расстреливают", - говорит один инок.
"Для убийства столько выстрелов слишком много", - замечает подошедший третий инок.
После раздавшихся выстрелов забегали по двору Лавры человек пятнадцать матросов с револьверами и фонарями в руках. Один матрос спросил стоявших монахов: "Батюшки, провели Владыку?" "Провели за ворота", - был робкий ответ иноков. Матросы побежали за ворота и через минут двадцать возвратились в святую обитель. "Нашли Владыку?" - спросил один монах матроса. "Нашли, так всех вас по одному повыведем", - отвечал матрос.
В эту ночь покой Лавры больше не нарушался. Вся обитель спала крепким сном, и не чувствовал никто, что за тысячу шагов от Лавры, в луже крови, лежал прах истерзанного убитого настоятеля и отца Лавры, митрополита Владимира.
На рассвете шли в Лавру на богомолье женщины, и уже от них братия Лавры узнала, что митрополит Владимир лежит расстрелянный за Лаврой на маленькой полянке, среди крепостных валов.
В девять часов утра лаврская братия решила перенести тело убиенного митрополита в Лавру, для чего архимандрит Анфим, получив от большевиков пропуск, отправился с четырьмя санитарами к месту убийства. Отслужив краткую литию и положив тело на носилки, к одиннадцати часам дня принесли останки священномученика в Михайловскую лаврскую церковь, где покойный владыка проводил в молитве последние дни своей жизни. Когда о. Анфим поднимал тело митрополита для перенесения, то к нему подбежало человек десять вооруженных солдат и рабочих, начали глумиться и ругаться над расстрелянным Владыкой и не разрешали уносить тело. "Вы еще хоронить будете его - в ров его бросить, тут его закопать! Мощи из него сделаете - это для мощей вы его забираете", - неистово кричали изуверы. Когда понесли тело Владыки, то проходившие благочестивые женщины плакали, молились и говорили: "Страдалец-мученик, Царство ему Небесное". А изуверы кричали: "Какое ему царство, ему место в аду, на самом дне". Случайный очевидец убийства митрополита передает, что к месту расстрела от лаврских ворот Владыку привезли на автомобиле. Когда убийцы вывели Владыку из автомобиля на площадку, то митрополит спросил: "Вы здесь меня хотите расстрелять?" Один из палачей ответил: "А что ж, церемониться с тобой, что ли?" Тогда митрополит попросил у них разрешение помолиться Богу, на что последовал ответ: "Только поскорее". Воздев руки к небу, Владыка молился вслух: "Господи, прости мои согрешения вольные и невольные и приими дух мой с миром!" Потом благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: "Господь вас да простит".
Во время молитвы и благословения раздались выстрелы, и первосвятитель Киевской Церкви упал, обливаясь кровью. Затем убийцы начали поднимать Владыку на штыки. Бездушные палачи не удовлетворились одним расстрелом невинной жертвы - они вонзили еще в живое тело митрополита штыки, они били святителя по лицу. Следы глумления видны на избитой правой щеке. Лицо Владыки проколото в разных местах и простреляно. Грудь зияет страшным кровавым отверстием от разрывной пули. Несколько ребер выбито. Бока пронзены штыками и прострелены. Затылок тоже исколот штыковыми ударами.
Жалкие, ничтожные убийцы, о, если бы они знали, какую кроткую, незлобивую жертву они погубили! Загублен ими, как величайший преступник Великий Служитель Церкви, твердо стоявший всегда за Веру, Правду и Честь.
Проходя в келью к митрополиту, один солдат сказал: "Мы желаем переговорить с митрополитом; мы идем сейчас из трапезной и нам там братия жаловалась, что он не разрешает комитеты. С ним нужно переговорить, чтобы он разрешил совет, чтобы было так, как у нас".
Владыка митрополит вышел к убийцам и спросил: "В чем дело?" Трое убийц увели Владыку в комнату и там оставались с ним наедине некоторое время. У дверей поставили караул. Потом из комнаты палачи повели митрополита в его верхние покои. Когда Владыка проходил мимо стоявших в стороне епископа Феодора и архимандрита Амвросия, сказал им: "ВОТ ОНИ ХОТЯТ УЖЕ РАССТРЕЛЯТЬ МЕНЯ, вот что они со мной сделали", - и при этом развел руками. Следовавший за Владыкой матрос грубо закричал: "Иди, не разговаривай, кто тебя будет расстреливать! До коменданта пойдешь".
Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей в верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождающим его убийцам, сказал: "Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, - я дальше не пойду". Матрос на это грубо заметил: "Кто тебя расстреливать будет! Иди".
Убийцы повели митрополита в его спальню, где, заперев за собою двери, оставались с Владыкой там двадцать минут. Там Владыку пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег и глумились. Потом келейники нашли в разных местах спальни, на полу разорванные цепочку, шелковый шнурок, ладанку и серебряную нательную икону.
Через двадцать минут митрополит, окруженный тремя палачами, вышел из спальни, одетый в рясу, с панагией на груди и в белом клобуке на голове.
При выходе на крыльцо к Владыке подошел под благословение его старый келейник Филипп, но матрос оттолкнул его от митрополита, закричал: "Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет". Владыка, приблизившись сам к келейнику, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: "Прощай, Филипп!" - вынул из кармана платок и вытер слезы.
Филипп передавал, что митрополит был спокоен - словно шел на служение литургии. Когда митрополит надевал шубу, один из солдат сказал: "Это важный преступник!" - а матрос закричал на него: "Будет тебе, никаких разговоров".
Забытый и брошенный своей братией, окруженный палачами и убийцами, ни в чем не повинный, кроткий и смиренный старец, митрополит Владимир спокойно шел на казнь. По дороге, в ограде Лавры, митрополит шел, осеняя себя крестным знамением и в предведенье смерти, благоговейно напевал "Благообразный Иосиф".
В стенах Великой Лавры зловещая таинственная тишина.
Иноки затворились по кельям.
Все обители Лавры притаились, боясь "жестоких товарищей".
Вот послышался резкий лязг тяжелого запора железных ворот.
Скрипя сапогами по твердому снегу и бряцая оружием, убийцы выводили из Лавры старца митрополита на последние пытки и на расстрел.
Снова с шумом затворились тяжелые ворота, затихли зловещие шаги, и водворилась мертвенная тишина.
Господи!.. Хоть бы кто в набат ударил! Ведь в стенах Лавры более тысячи человек только одной братии - и все же некому. Всем страшно. Все боятся смерти, которая так близка и так страшно витает над Лаврой.
Кое-где выглядывали притаившиеся испуганные иноки и робко прислушивались к происходящему в стенах Святой Лавры. Только два более смелых инока стояли на дворе обители и делились между собою своими впечатлениями по поводу случившегося события.
Прошло несколько минут, как увели митрополита.
Вдруг, среди гробовой тишины послышались за стеной Лавры ружейные выстрелы. Сначала четыре, а через полминуты еще два и еще. "Это Владыку расстреливают", - говорит один инок.
"Для убийства столько выстрелов слишком много", - замечает подошедший третий инок.
После раздавшихся выстрелов забегали по двору Лавры человек пятнадцать матросов с револьверами и фонарями в руках. Один матрос спросил стоявших монахов: "Батюшки, провели Владыку?" "Провели за ворота", - был робкий ответ иноков. Матросы побежали за ворота и через минут двадцать возвратились в святую обитель. "Нашли Владыку?" - спросил один монах матроса. "Нашли, так всех вас по одному повыведем", - отвечал матрос.
В эту ночь покой Лавры больше не нарушался. Вся обитель спала крепким сном, и не чувствовал никто, что за тысячу шагов от Лавры, в луже крови, лежал прах истерзанного убитого настоятеля и отца Лавры, митрополита Владимира.
На рассвете шли в Лавру на богомолье женщины, и уже от них братия Лавры узнала, что митрополит Владимир лежит расстрелянный за Лаврой на маленькой полянке, среди крепостных валов.
В девять часов утра лаврская братия решила перенести тело убиенного митрополита в Лавру, для чего архимандрит Анфим, получив от большевиков пропуск, отправился с четырьмя санитарами к месту убийства. Отслужив краткую литию и положив тело на носилки, к одиннадцати часам дня принесли останки священномученика в Михайловскую лаврскую церковь, где покойный владыка проводил в молитве последние дни своей жизни. Когда о. Анфим поднимал тело митрополита для перенесения, то к нему подбежало человек десять вооруженных солдат и рабочих, начали глумиться и ругаться над расстрелянным Владыкой и не разрешали уносить тело. "Вы еще хоронить будете его - в ров его бросить, тут его закопать! Мощи из него сделаете - это для мощей вы его забираете", - неистово кричали изуверы. Когда понесли тело Владыки, то проходившие благочестивые женщины плакали, молились и говорили: "Страдалец-мученик, Царство ему Небесное". А изуверы кричали: "Какое ему царство, ему место в аду, на самом дне". Случайный очевидец убийства митрополита передает, что к месту расстрела от лаврских ворот Владыку привезли на автомобиле. Когда убийцы вывели Владыку из автомобиля на площадку, то митрополит спросил: "Вы здесь меня хотите расстрелять?" Один из палачей ответил: "А что ж, церемониться с тобой, что ли?" Тогда митрополит попросил у них разрешение помолиться Богу, на что последовал ответ: "Только поскорее". Воздев руки к небу, Владыка молился вслух: "Господи, прости мои согрешения вольные и невольные и приими дух мой с миром!" Потом благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: "Господь вас да простит".
Во время молитвы и благословения раздались выстрелы, и первосвятитель Киевской Церкви упал, обливаясь кровью. Затем убийцы начали поднимать Владыку на штыки. Бездушные палачи не удовлетворились одним расстрелом невинной жертвы - они вонзили еще в живое тело митрополита штыки, они били святителя по лицу. Следы глумления видны на избитой правой щеке. Лицо Владыки проколото в разных местах и простреляно. Грудь зияет страшным кровавым отверстием от разрывной пули. Несколько ребер выбито. Бока пронзены штыками и прострелены. Затылок тоже исколот штыковыми ударами.
Жалкие, ничтожные убийцы, о, если бы они знали, какую кроткую, незлобивую жертву они погубили! Загублен ими, как величайший преступник Великий Служитель Церкви, твердо стоявший всегда за Веру, Правду и Честь.
Мы платим до 300 руб за каждую тысячу уникальных поисковых переходов на Ваш вопрос или ответ Подробнее
| ЛУЧШИЙ ОТВЕТ ИЗ 9 |
| ЕЩЕ ОТВЕТЫ |
Я думала, что ты мусульманин! )))
Интересно - кто-то снимал весь процесс на видео, что бы были такие подробности?
Ох уж эти демократические "исследователи-писаки"...
Ох уж эти демократические "исследователи-писаки"...
| ПОХОЖИЕ ВОПРОСЫ |