А ведь не исключено,что некоторые нынешние *иты ходили именно в этот детский сад,пели песни про Ленина и Родину СССР.?
А на 13.50 я прям себя узнал..так же плясал гопак в детском саду и в таких же костюмах с девчонками с венками на головах и расписных юбках..))..хотя и в русском городе жил, но украинские танцы и песни у нас даже в детском саду были..))
СССР! Наш родной детский сад! Как тогда в Украине детей воспитывали! Д/с "Орлёнок"!
Дополнен 5 лет назад
Мы платим до 300 руб за каждую тысячу уникальных поисковых переходов на Ваш вопрос или ответ Подробнее
ЛУЧШИЙ ОТВЕТ ИЗ 6 |
ЕЩЕ ОТВЕТЫ |
Советская историография и формирование наций
После 1934 года советская историография в основном вернулась к модели истории царской империи. Прочитав такую историю, «сам царь остался бы доволен». Эта историография служила имперской национальной политике компартии, разрабатывала и навязывала новую историческую мифологию, чтобы объединить все народы вокруг русского «старшего брата».
К середине 50-х годов советская историография с ее мифами прошла полный круг возврата к российско-имперскому образцу. Так, после нескольких ревизий, советская историография превратила советскую версию украинско-российских отношений в точную копию официально принятой в царское время. В 1954 году «Тезисы о воссоединении» (к 300-й годовщине Переяславльского договора 1654 года между Запорожской Сечью и Московией) во многом повторяли схемы «официальной национальной политики» Николая I, впервые сформулированные в 30-е годы ХІХ века (например, в изданной в 1837 году «Русской истории» Николая Устрялова).
Основополагающими моментами исторического мифа советской историографии были следующие:
(1) Превосходство «великороссов» («старших братьев») над всеми остальными.
(2) Отсутствие национальной вражды между русскими и нерусскими как в прошлом, так и в настоящем.
(3) Господство России над Украиной и Беларусью было не результатом «завоевания», а «возвращением» под опеку «царя-батюшки».
(4) Нерусские народы не завоевывались, а присоединялись к Российской и советской империям только путем «объединений» и «воссоединений».
(5) «Объединение» и «воссоединение» давало в основном положительные результаты и в любом случае было «меньшим злом» (например, для Центральной Азии «объединиться» с Россией было «лучше», чем покориться Британии, для Беларуси было «лучше» подчиниться России, чем Польше).
(6) Выступления националистов в колониях против империи не соответствовали желаниям местных народов, которые только и мечтали о том, чтобы слиться в объятиях с русским «старшим братом».
(7) Предельная централизация управления объявлялась прогрессивным шагом.
(8) Нерусские народы СССР неспособны создать собственные независимые государства.
(9) Русская цивилизаторская миссия принесла много пользы соседним народам.
Согласно с новой национальной политикой СССР (версии 1947 и 1954 гг.), украинцев и беларусов объявили принадлежащими к единому историческому сообществу, имя которому – «русский народ». Они не отдельные этносы, а местные ответвления русского племени. Потому независимое государство для них – явление неестественное, существовать оно может исключительно «временно», до «объединения» с Россией.
Советская историография с ее русоцентризмом ограничила общую историческую память и самосознание всех народов в составе СССР пониманием своей этнографической специфики как географических единиц Великой России. В Украине и в Беларуси эта царско-советская историография трансформировала историческую память и национальное самосознание населения в этнографический местный патриотизм, который не противоречил советско-русскому патриотизму.
После 1934 года советская историография в основном вернулась к модели истории царской империи. Прочитав такую историю, «сам царь остался бы доволен». Эта историография служила имперской национальной политике компартии, разрабатывала и навязывала новую историческую мифологию, чтобы объединить все народы вокруг русского «старшего брата».
К середине 50-х годов советская историография с ее мифами прошла полный круг возврата к российско-имперскому образцу. Так, после нескольких ревизий, советская историография превратила советскую версию украинско-российских отношений в точную копию официально принятой в царское время. В 1954 году «Тезисы о воссоединении» (к 300-й годовщине Переяславльского договора 1654 года между Запорожской Сечью и Московией) во многом повторяли схемы «официальной национальной политики» Николая I, впервые сформулированные в 30-е годы ХІХ века (например, в изданной в 1837 году «Русской истории» Николая Устрялова).
Основополагающими моментами исторического мифа советской историографии были следующие:
(1) Превосходство «великороссов» («старших братьев») над всеми остальными.
(2) Отсутствие национальной вражды между русскими и нерусскими как в прошлом, так и в настоящем.
(3) Господство России над Украиной и Беларусью было не результатом «завоевания», а «возвращением» под опеку «царя-батюшки».
(4) Нерусские народы не завоевывались, а присоединялись к Российской и советской империям только путем «объединений» и «воссоединений».
(5) «Объединение» и «воссоединение» давало в основном положительные результаты и в любом случае было «меньшим злом» (например, для Центральной Азии «объединиться» с Россией было «лучше», чем покориться Британии, для Беларуси было «лучше» подчиниться России, чем Польше).
(6) Выступления националистов в колониях против империи не соответствовали желаниям местных народов, которые только и мечтали о том, чтобы слиться в объятиях с русским «старшим братом».
(7) Предельная централизация управления объявлялась прогрессивным шагом.
(8) Нерусские народы СССР неспособны создать собственные независимые государства.
(9) Русская цивилизаторская миссия принесла много пользы соседним народам.
Согласно с новой национальной политикой СССР (версии 1947 и 1954 гг.), украинцев и беларусов объявили принадлежащими к единому историческому сообществу, имя которому – «русский народ». Они не отдельные этносы, а местные ответвления русского племени. Потому независимое государство для них – явление неестественное, существовать оно может исключительно «временно», до «объединения» с Россией.
Советская историография с ее русоцентризмом ограничила общую историческую память и самосознание всех народов в составе СССР пониманием своей этнографической специфики как географических единиц Великой России. В Украине и в Беларуси эта царско-советская историография трансформировала историческую память и национальное самосознание населения в этнографический местный патриотизм, который не противоречил советско-русскому патриотизму.
ПОХОЖИЕ ВОПРОСЫ |