Есть старый английский анекдот о монахах-переписчиках книг. К моему великому огорчению, адекватно перевести суть, сохранив игру слов, невозможно. Рассказываю с пояснениями.

Молодой монах пришел однажды к отцу-настоятелю и сказал:
— Отче, почему мы переписываем наши священные книги всякий раз с предыдущей копии? Ведь если в нее вкралась ошибка, братья будут повторять ее снова и снова! Не разумнее ли копировать текст по самым древним манускриптам?
Настоятель монастыря взвесил эти слова и пришел к выводу, что монах прав. Взяв свечу, он удалился в библиотеку, чтобы сверить последние копии Писания с самым старым фолиантом, имевшимся в монастыре. Уже через час монахи услышали его ужасающие крики и сбежались посмотреть, что случилось.
Отец-настоятель громко плакал и кричал, биясь о стол головой и повторяя:
— Не «celibate», а «celebrate»!..
(Не «целибат» — обет безбрачия, а «праздновать»*!)
Самое смешное в этом анекдоте то, что он потрясающе близок к истине.

В середине XV века Иоганн Гутенберг выпустил в свет первое печатное издание латинской Библии (этот латинский перевод, известный под названием «Вульгата», создал в IV веке св. Иероним).
Все — абсолютно все! — тексты Священного писания, ходившие в обращении христиан на протяжении почти 14 столетий до этого, были рукописными (впрочем, практика ручного копирования не исчезла с появлением книгопечатания и некоторое время еще существовала параллельно с ней).
Это означает, что каждая копия Библии была переписана вручную с какого-то предшествующего текста, причем в подавляющем числе случаев источником служил не авторский оригинал, а другая копия, снятая в свою очередь с еще более ранней копии.
При ручном копировании неизбежно возникали искажения текста — пропущенные слова или буквы, описки, ошибки. Виной тому была невнимательность переписчика, усталость, плохое освещение, неразборчивый почерк в исходном манускрипте и даже недостаток грамотности. Иногда пометки на полях переписчик принимал за часть текста и переписывал их, добавляя к своему труду. Иногда исходный текст читали вслух, а переписчики записывали его — такая схема работы была удобнее, если нужно было сделать сразу несколько копий. Скажите честно — кто ни разу не ошибся на диктанте?..
В некоторых случаях переписчик мог внести и намеренные изменения — например, посчитав, что какое-то слово в исходном тексте написано с ошибкой и «исправив» ее.
И все эти ошибки и описки, все результаты невнимательности и небрежного отношения к тексту перекочевывали в следующую копию Священного Писания, становясь, фактически, его частью!
Кроме того, нужно помнить о том, кто именно копировал книги. Ведь монахи-переписчики, которых можно было бы с натяжкой назвать «профессионалами», появились сравнительно поздно. Первые несколько столетий христианские тексты копировали случайные люди. Среди них иногда попадались очень грамотные и сведущие в чтении и письме. Но бывали и такие, кто мог лишь механически копировать текст буква за буквой, не понимая даже смысла написанных слов. Ведь большинство ранних христиан происходили из самых бедных (и, как следствие, самых необразованных) слоев населения. А это значит, что уже самые ранние копии текстов Нового Завета должны были изобиловать неточностями и ошибками. Не будем забывать и о том, что эти тексты не сразу приобрели статус священных, и первые переписчики обращались с ними весьма вольно, дополняя и перекраивая повествование в соответствии со своими религиозными представлениями.
Мы не можем упрекать этих людей в том, что они искажали текст — они делали, что могли, и вероятно, прикладывали к работе все старание. Но этого определенно было недостаточно, чтобы в неизменности сохранить исходные авторские тексты.
Разумеется, об этом было прекрасно известно всем, кто имел дело с книгами. В некоторых текстах есть даже предостережения будущим переписчикам — например, автор Апокалипсиса угрожает, что всякий, кто припишет лишнее в текст, будет награжден язвами, а кто убавит от текста, потеряет «участие в книге жизни и в святом граде» (Откр. 22:18-19).
Даже козе понятно, что все эти угрозы были бесполезны. Из года в год, столетие за столетием, ошибки в манускриптах накапливались и накапливались. Их можно было бы исправить, сравнив текст с древнейшими рукописями — но самые древние доступные переписчикам манускрипты, разумеется, тоже были неточными копиями. К тому же в мире, где книга сама по себе была редкостью, получить доступ хотя бы к одному экземпляру текста было уже роскошью — тут уж не до выяснения древности и точности текста!
Хуже того, до начала XVIII века никто и не задумывался о том, насколько серьезными могут быть такие изменения в текстах. В 1707 году вышел труд английского ученого Джона Милла, проанализировавшего около сотни греческих рукописей Нового Завета (как вы помните, именно на греческом был изначально написан Новый Завет). Милл обнаружил в этих манускриптах больше 30 000 (прописью: тридцати тысяч!) расхождений — в среднем по 300 на каждую рукопись! Причем в этот список вошло далеко не все, а только важные искажения и явные ошибки.

Что же из этого следует?
Ничего особенного. Просто, читая текст Библии (и Нового Завета в частности), нужно понимать, что вы читаете слова, которые имеют лишь отдаленное отношение к изначальному, подлинному тексту.

#слово