А у белодельцов есть какие нибудь сюжеты, где рядовые обыватели могли запросто прийти к Деникину или Врангелю со своими просьбами, проблемами, а те ему с радостью помогли?

Вот у коммунистов такие истории есть

Жалоба И.Ф.Белова из с.Мердуши Темниковского уезда В.И.Ленину на применение насилия местными органами власти к его семье
3 мая 1919 г.
…собрание предложило брату сделать подписку и подать жалобу на Рожкова, Воронина и Алексея Барсова и других. Подписка была собрана и отослана в Темниково в совет, откуда и был прислан агент, который виновным не признал никого, но перед тем, как отсылать эту подписку, Рожков заявил, что ничего вам не поможет, я здесь царь и бог, в Темниковском совете все мои друзья. Так оно и получилось, и в настоящее время [он] грозит отцу и брату, и давшим подписку. В настоящее время мною, живущему вместе с братьями, получено письмо о том, что отцу и брату не дают покоя и держат под страхом смерти. И нам отсюда, работающим вдали от них, спокойно жить и трудиться в мастерских становится невозможно, так как нет уверенности, что там, на родине, в деревне, в крестьянско-рабочей стране нет покоя настоящим труженикам, пролетариям, виновным разве в том, что они были, есть и умрут тружениками, заботясь о сохранении за собой имени честных тружеников.
Обращаясь к Вам, товарищ Ленин, как к защитнику высшей справедливости, я от себя и от имени своих братьев прошу Вас оградить отца и брата от нападок и оскорблений, которые они не заслуживают, и обратить внимание на то, что в ячейке коммунистов засели и командуют трудовым крестьянином люди с настоящим и прошлым темным, бывшие убийцы, хулиганы, пьяницы, картежники и лодыри, которым неизвестно, что такое честный труд, как в виде Алексея Барсова, который еще при Н [иколае] II отбывал тюремное заключение — 3 года за убийство в Орехово-Зуево, где им и было совершено убийство. И эти лица, прикрываясь великим именем коммуны, держат в страхе все трудовое крестьянство. О последующем, что будет сделано, убедительно прошу Вас по вышеуказанному адресу дать знать мне, Вашему меньшему брату, который просит Вас с полной уверенностью, что Вы не откажете протянуть свою сильную руку помощи во имя той справедливости, которая становится как воздух необходимый больше, чем когда-либо, в переживаемую эпоху измученному русскому народу, ожидающему в награду себе за вековые страдания счастья и свободы.
При сем прилагаю список подписавшихся крестьян».
И.Ф.Белов
ЦДНИТО. Ф.840. Оп.1. Д.70. Л.53-56. Копия.
На документе резолюция: «Т.Подбельский! Примите меры, пожалуйста. 17/V — Ленин».

Если Ленин был сильно занят — можно было обратиться за помощью к Крупской, например. Как обратился Михаил Афанасьевич Булгаков, когда его вконец допекли придирки управдома:





В три часа дня я вошел в кабинет. На письменном столе стоял телефонный аппарат. Надежда Константиновна в вытертой какой-то меховой кацавейке вышла из-за стола и посмотрела на мой полушубок.
— Вы что хотите? — спросила она, разглядев в моих руках знаменитый лист.
— Я ничего не хочу на свете, кроме одного — совместного жительства. Меня хотят выгнать. У меня нет никаких надежд ни на кого, кроме Председателя Совета Народных Комиссаров. Убедительно вас прошу передать ему это заявление.
И я вручил ей мой лист.
Она прочитала его.
— Нет, — сказала она, — такую штуку подавать Председателю Совета Народных Комиссаров?
— Что же мне делать? — спросил я и уронил шапку.
Надежда Константиновна взяла мой лист и написала сбоку красными чернилами:
«Прошу дать ордер на совместное жительство».
И подписала: Ульянова. Точка. Самое главное то, что я забыл ее поблагодарить. Забыл. Криво надел шапку и вышел. Забыл. В четыре часа дня я вошел в прокуренное домовое управление. Все были в сборе.
— Как? — вскричали все. — Вы еще тут?
— Вылета…
— Как пробка? — зловеще спросил я. — Как пробка? Да?
Я вынул лист, выложил его на стол и указал пальцем на заветные слова. Барашковые шапки склонились над листом, и мгновенно их разбил паралич. По часам, что тикали на стене, могу сказать, сколько времени он продолжался: три минуты. Затем председатель ожил и завел на меня угасающие глаза:
— Улья?.. — спросил он суконным голосом.
Опять в молчании тикали часы.
— Иван Иваныч, — расслабленно молвил барашковый председатель, — выпиши им, друг, ордерок на совместное жительство.
Друг Иван Иваныч взял книгу и, скребя пером, стал выписывать ордерок в гробовом молчании.
Я живу. Все в той же комнате с закопченным потолком. У меня есть книги, и от лампы на столе лежит круг. 22 января он налился красным светом, и тотчас вышло в свете передо мной лицо из сонного видения — лицо с бородкой клинышком и крутые бугры лба, а за ним — в тоске и отчаянье — седоватые волосы, вытертый мех на кацавейке и слово красными чернилами — Ульянова.
Самое главное, забыл я тогда поблагодарить.
Вот оно неудобно как…
Благодарю вас, Надежда Константиновна.

#врангель