Крест и меч.

Объявляется война нового плана – война в сфере Духа, которая, как и ветхозаветная война в сфере материи ведется непрестанно. Всякий христианин с момента крещения становится уже Воином Христовым. Это закреплено в православном чине крещения: при отречении от сатаны крещаемый становится на борьбу с собственным грехом и вызывает на битву сатану и все его полчище бесов, а форма исповедования верности Христу произносится по форме воинской клятвы Царю, и война ведется уже не за царство земное, а за Царство Небесное, и поле битвы – душа человеческая. «Ибо мы, хотя во плоти, не по плоти воинствуем» (2 Кор.10:3).

Апостольские послания насыщены символами и сравнениями из военной жизни: «отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света» (Рим.13:12),«…с оружием правды в правой и левой руке» (2 Кор.6:7), «Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения» (1 Сол.5:8), «Переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа» (2 Тим.2:3). «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтоб угодить военачальнику» (2 Тим.2:4).

Итак, для христианина «воинствовать», жить по-христиански, чувствовать и ощущать по-христиански – значит вести Священную Войну. Мерилом земного бытия христианина был Спаситель, указавший в качестве пути к совершенству только один, и самый простой: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мной» (Mк. 8:34). Наиболее совершенным способом подражания Христу было следовать за ним по пути страдания, смирения, молитвы и смерти – принять за него крест. Мученик мог повторить вслед за Павлом: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20).

Перемещение акцентов с материальной войны на духовную не привело к отрицанию христианами первой. Хотя в Евангелии практически нет призывов к насилию и милитаризму, тем не менее, нельзя сказать, что путь праведного насилия отрицается, а воинская служба порицается.

Когда Иоанна Крестителя спрашивали воины, пришедшие креститься от него: «А нам, что делать?». Он, «больший из рожденных женами» (Мф.11:11) не приказал им бросить оружие и оставить армию, но повелел лишь: «Никого не обижайте, не клевещите, но довольствуйтесь своим жалованием» (Лк.3:14). По толкованию святителя Филарета Московского (Дроздова) Иоанн Креститель «звание воинов одобряет и почитает так же, как и другие звания, способным для благочестия, добродетели и спасения души».

Сам Спаситель показал нам пример праведного гнева, когда с бичом в руках изгнал торгашей из Иерусалимского храма (Ин.2:13-15; Мк.11:15-16). Даже часто трактуемые в духе ненасилия слова Христа, запрещающие Петру применять меч для Его защиты: «Возврати меч твой в его место, ибо все взявшие меч, мечом погибнут» (Мф.26:52), – является перефразированной заповедью данною Богом Ною: «Кто прольет кровь человеческою, того кровь прольется рукою человеческою» (Быт.9:6). Тем самым Господь утверждает (а не отрицает) насилие против всякого беззакония, на которое в данном случае Его подталкивал Петр своими внешне благими действиями.

Что же касается проповеди смирения: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5:38-39) по толкованию святых отцов мы должны разуметь прежде всего личное прощение обид. «Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими» (свт. Филарет Московский).

К исходу I века солдаты, принявшие новую Веру - Христианство, стали довольно распространенным явлением. Папа Климент I крестил их и наставлял понятными каждому воину словами.

По традиции принято считать, что первый случай массового участия христиан в военных действиях имел место в 174 г. в ходе кампании Марка Аврелия против племени квадов на территории Малой Азии. На выбившихся из сил римских солдат тогда пролился благодатный дождь. Это чудо объясняли тем, что в одном из легионов были солдаты-христиане. Если верить Тертуллиану к концу II века христиане во множестве наполняли военные лагеря. Тот же Тертуллиан считал, что христиане должны просить Бога о ниспослании императору могущественной армии.

Св. равноапостольный император Константин Великий в конце октября 312г. постановил, чтобы распятие стало отличительным знаком его легионов. Крест, таким образом, вошел в военную символику. Христианство постепенно превращалось в государственную религию. Варвары давили на империю со всех сторон. Судьбы Истинной Веры и Римской империи в глазах христиан выглядели теперь как единая судьба. Вере и империи, считали христиане, угрожает одна опасность.

Святые отцы этой эпохи одобрительно смотрят на военную службу и на праведное насилие. Св. Афанасий Великий пишет: «Не позволительно убивать; но убивать врагов на брани и законно, и похвалы достойно. Тако великих почестей сподобляются доблестные во брани, и воздвигаются им столпы, возвещающие превосходные их деяния».

Иоанн Златоуст, опираясь на пример авторитета земного Царя, призывает укрощать силой богохульников: «Если ты услышишь, что кто-нибудь на распутье или на площади хулит Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить, не отказывайся, – ударь его по лицу, сокруши уста его, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд – иди. И если судья потребует ответа, смело скажи, что он похулил Царя ангелов, ибо если следует наказывать хулящих земного Царя, то гораздо больше оскорбляющих Того (Царя Небесного). Преступление одного рода – оскорбление. Обвинителем может быть всякий, кто хочет. Пусть узнают и иудеи и эллины, что христиане – хранители и защитники Господа».

Святитель Амвросий Медиоланский, согласный с утверждением, что есть два способа совершения несправедливости (первый – самому эту несправедливость совершать, второй – допускать, чтобы другие, совершающие несправедливость, оставались безнаказанными), пришел к выводу, что и войны бывают такие, какие было бы несправедливо не вести.

Блаженный Августин в письме, посланном Бонифацию в 417 г. (христианину и воину, но воину, уставшему убивать, потерявшему всякую уверенность в своей правоте; которого одолевают сомнения, простит ли Бог человекоубийство, совершаемое солдатом; полагающего, что всякая война – это зло) решительно опровергает его сомнения, заявляя, что убийство, совершаемое солдатом на войне, совершается на законных основаниях, так как, убивая, солдат не действует под влиянием собственных страстей, а является инструментом и исполнителем воли Божией. Что касается прощения, то, подчеркивает Августин, каждому оно будет дано по заслугам. При этом он проводит параллель между молящимся и сражающимся с оружием в руках, относя и того и другого к одному типу «воинствующего человека»: «Итак, другие, вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же, те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров». Разумеется, согласно Августину, конечная цель всякого «воинствования» – это мир: «Мира не ищут для того, чтобы творить войну, но творят войну для того, чтобы добиться мира». Но этот мир должен приближаться к миру истинному – миру Божьему, который дано знать только христианину, следовательно только христианин может вести справедливую войну. Так Августин определяет подлинную миссию христианского воина – поиск мира и наряду с ним справедливости, без которой никакой истинный мир вообще немыслим.

Не всякий воин, погибший в брани может считаться мучеником, но тот, кто соблюл заповеди Христовы. «Не забывайте, что добрый воин – лев против врагов – должен быть агнцем между своими. Живите кротко и любовно, а гнев и грозу берегите для врагов Отечества» (святитель Филарет (Дроздов). Катехизис для воинов). И конечно же такое состояние, особенно в пылу битвы не возможно без молитвы: «Воин, идя против врагов, должен молиться и молитвою подкреплять свое мужество» (там же).

Таким образом Крест не отрицает Меча, но преображает его. Христианство не отменило войн земных, но коренным образом изменило их ценностный характер, дало мiру понятие справедливой войны и образец воина, как защитника Веры и Отечества.

о. Алексий
(материал опубликован в сокращении)