Перевернул!
Помните автобиографический рассказ Валентина Распутина "Уроки французского"? Речь в нём идёт о нищенских годах его школьной жизни. Чтобы как-то сводить концы с концами он стал играть в азартные игры со шпаной, да так навострился, что стал выигрывать по-крупному. Шпане это, естественно не понравилось, его избили и вышвырнули, но, что примечательно, сначала скомпрометировали его последний выигрыш, абсолютно формально, ибо все понимали, что он выиграл, но надо было, хотя бы, сделать вид, что это не так, чтобы получить формальный повод для последующего избиения. Вот, как это описано:
Я только что опять угодил в деньги и шёл собирать их, когда заметил, что Вадик наступил ногой на одну из рассыпавшихся по сторонам монет. Все остальные лежали вверх решками. В таких случаях при броске обычно кричат «в склад!», чтобы — если не окажется орла — собрать для удара деньги в одну кучу, но я, как всегда, понадеялся на удачу и не крикнул.
— Не в склад! — объявил Вадик.
Я подошёл к нему и попытался сдвинуть его ногу с монеты, но он оттолкнул меня, быстро схватил её с земли и показал мне решку. Я успел заметить, что монета была на орле, — иначе он не стал бы её закрывать.
— Ты перевернул её, — сказал я. — Она была на орле, я видел.
Он сунул мне под нос кулак.
— А этого ты не видел? Понюхай, чем пахнет.
Мне пришлось смириться. Настаивать на своём было бессмысленно; если начнется драка, никто, ни одна душа за меня не заступится, даже Тишкин, который вертелся тут же.
Злые, прищуренные глаза Вадика смотрели на меня в упор. Я нагнулся, тихонько ударил по ближней монете, перевернул её и подвинул вторую. «Хлюзда на правду наведёт, — решил я. — Всё равно я их сейчас всё заберу». Снова наставил шайбу для удара, но опустить уже не успел: кто-то вдруг сильно поддал мне сзади коленом, и я неловко, склоненной вниз головой, ткнулся в землю. Вокруг засмеялись.
За мной, ожидающе улыбаясь, стоял Птаха. Я опешил:
— Чего-о ты?!
— Кто тебе сказал, что это я? — отперся он. — Приснилось, что ли?
— Давай сюда! — Вадик протянул руку за шайбой, но я не отдал её. Обида перехлестнула во мне страх ничего на свете я больше не боялся. За что? За что они так со мной? Что я им сделал?
— Давай сюда! — потребовал Вадик.
— Ты перевернул ту монетку! — крикнул я ему. — Я видел, что перевернул. Видел.
— Ну-ка, повтори, — надвигаясь на меня, попросил он.
— Ты перевернул её, — уже тише сказал я, хорошо зная, что за этим последует.
Первым, опять сзади, меня ударил Птаха. Я полетел на Вадика, он быстро и ловко, не примериваясь, поддел меня головой в лицо, и я упал, из носу у меня брызнула кровь. Едва я вскочил, на меня снова набросился Птаха. Можно было ещё вырваться и убежать, но я почему-то не подумал об этом. Я вертелся меж Вадиком и Птахой, почти не защищаясь, зажимая ладонью нос, из которого хлестала кровь, и в отчаянии, добавляя им ярости, упрямо выкрикивая одно и то же:
— Перевернул! Перевернул! Перевернул!
Они били меня по очереди, один и второй, один и второй. Кто-то третий, маленький и злобный, пинал меня по ногам, потом они почти сплошь покрылись синяками. Я старался только не упасть, ни за что больше не упасть, даже в те минуты мне казалось это позором. Но в конце концов они повалили меня на землю и остановились.
— Иди отсюда, пока живой! — скомандовал Вадик. — Быстро!
Я поднялся и, всхлипывая, швыркая омертвевшим носом, поплёлся в гору.
— Только вякни кому — убьём! — пообещал мне вслед Вадик.
Я не ответил. Все во мне как-то затвердело и сомкнулось в обиде, у меня не было сил достать из себя слово. И, только поднявшись на гору, я не утерпел и, словно сдурев, закричал что было мочи — так что слышал, наверное, весь посёлок:
— Переверну-у-ул!
Мне, почему-то, именно эта сцена врезалась в память: вот этот пацан, избитый, в крови, кричащий от обиды: "Перевернул!" Зная, что это ничего не изменит, зная, что добиться справедливости не получится, он всё равно кричал, потому что когда с тобой поступают несправедливо и подло, хочется кричать, чтобы хоть до кого-то докричаться, чтобы кто-то услышал и помог.
Последние события в Москве напомнили мне эту сцену. Люди вышли на улицу, потому что их кандидатам не дали даже возможности баллотироваться в городскую думу, потому что их подписи забраковали, не объясняя, на каком основании их сочли поддельными, наплевав на тех людей, которые приходили в избиркомы, записывали видео, писали заявления о том, что их подписи настоящие. ЦИК, точно как Вадик, незаметно "перевернул монету", забраковав подписи тысяч людей, не объясняя причину. Все мало-мальски мыслящие люди понимали, что монета перевёрнута, что её по-быстрому схватили с земли так, чтобы никто не увидел, и показали "нужной" стороной, что несмотря на всё это было множество законных способов "продолжить игру", зарегистрировав кандидатов, но было понятно, что никто этого делать не собирается, что всё заранее решено и явно не Памфиловой, поэтому вместо продолжения игры началось избиение и в прямом и в переносном смысле. Я не буду рассказывать про собственно избиения полицией, росгвардией, ОМОНом людей просто за то, что они вышли на улицу, про административные и уголовные дела, которые на них заводили, про многотысячные штрафы, про ночные обыски и т.д. Понятно одно: им не дадут играть в эту игру и сделают всё возможное, чтобы они отказались от этой идеи. А СМИ и подтявкивающие им отдельные авторы, как "кто-то маленький и злобный" из рассказа Распутина, пинают их по ногам исподтишка, придумывая очередные пасквили и пропагандистскую ложь.
Но остаются люди, у которых обида перехлёстывает страх, готовые выходить на улицу под дубинки омоновцев, рисковать получить штраф или реальный срок и кричать так громко, как только могут, в надежде, что кто-то услышит: "Перевернул!"
И я пишу все эти статьи, хотя понимаю, что никому они по сути не нужны, просто потому, что когда я смотрю ролики со всеми этими избиениями, читаю про людей, которые сейчас находятся за решёткой, которым грозят реальные сроки, а потом вижу как их поливает грязью "кто-то маленький и злобный", переворачивая всё с ног на голову, и всё это подтявкивающее ему быдло, мне просто очень хочется, как герою этого рассказа крикнуть: "Перевернул!"
Я только что опять угодил в деньги и шёл собирать их, когда заметил, что Вадик наступил ногой на одну из рассыпавшихся по сторонам монет. Все остальные лежали вверх решками. В таких случаях при броске обычно кричат «в склад!», чтобы — если не окажется орла — собрать для удара деньги в одну кучу, но я, как всегда, понадеялся на удачу и не крикнул.
— Не в склад! — объявил Вадик.
Я подошёл к нему и попытался сдвинуть его ногу с монеты, но он оттолкнул меня, быстро схватил её с земли и показал мне решку. Я успел заметить, что монета была на орле, — иначе он не стал бы её закрывать.
— Ты перевернул её, — сказал я. — Она была на орле, я видел.
Он сунул мне под нос кулак.
— А этого ты не видел? Понюхай, чем пахнет.
Мне пришлось смириться. Настаивать на своём было бессмысленно; если начнется драка, никто, ни одна душа за меня не заступится, даже Тишкин, который вертелся тут же.
Злые, прищуренные глаза Вадика смотрели на меня в упор. Я нагнулся, тихонько ударил по ближней монете, перевернул её и подвинул вторую. «Хлюзда на правду наведёт, — решил я. — Всё равно я их сейчас всё заберу». Снова наставил шайбу для удара, но опустить уже не успел: кто-то вдруг сильно поддал мне сзади коленом, и я неловко, склоненной вниз головой, ткнулся в землю. Вокруг засмеялись.
За мной, ожидающе улыбаясь, стоял Птаха. Я опешил:
— Чего-о ты?!
— Кто тебе сказал, что это я? — отперся он. — Приснилось, что ли?
— Давай сюда! — Вадик протянул руку за шайбой, но я не отдал её. Обида перехлестнула во мне страх ничего на свете я больше не боялся. За что? За что они так со мной? Что я им сделал?
— Давай сюда! — потребовал Вадик.
— Ты перевернул ту монетку! — крикнул я ему. — Я видел, что перевернул. Видел.
— Ну-ка, повтори, — надвигаясь на меня, попросил он.
— Ты перевернул её, — уже тише сказал я, хорошо зная, что за этим последует.
Первым, опять сзади, меня ударил Птаха. Я полетел на Вадика, он быстро и ловко, не примериваясь, поддел меня головой в лицо, и я упал, из носу у меня брызнула кровь. Едва я вскочил, на меня снова набросился Птаха. Можно было ещё вырваться и убежать, но я почему-то не подумал об этом. Я вертелся меж Вадиком и Птахой, почти не защищаясь, зажимая ладонью нос, из которого хлестала кровь, и в отчаянии, добавляя им ярости, упрямо выкрикивая одно и то же:
— Перевернул! Перевернул! Перевернул!
Они били меня по очереди, один и второй, один и второй. Кто-то третий, маленький и злобный, пинал меня по ногам, потом они почти сплошь покрылись синяками. Я старался только не упасть, ни за что больше не упасть, даже в те минуты мне казалось это позором. Но в конце концов они повалили меня на землю и остановились.
— Иди отсюда, пока живой! — скомандовал Вадик. — Быстро!
Я поднялся и, всхлипывая, швыркая омертвевшим носом, поплёлся в гору.
— Только вякни кому — убьём! — пообещал мне вслед Вадик.
Я не ответил. Все во мне как-то затвердело и сомкнулось в обиде, у меня не было сил достать из себя слово. И, только поднявшись на гору, я не утерпел и, словно сдурев, закричал что было мочи — так что слышал, наверное, весь посёлок:
— Переверну-у-ул!
Мне, почему-то, именно эта сцена врезалась в память: вот этот пацан, избитый, в крови, кричащий от обиды: "Перевернул!" Зная, что это ничего не изменит, зная, что добиться справедливости не получится, он всё равно кричал, потому что когда с тобой поступают несправедливо и подло, хочется кричать, чтобы хоть до кого-то докричаться, чтобы кто-то услышал и помог.
Последние события в Москве напомнили мне эту сцену. Люди вышли на улицу, потому что их кандидатам не дали даже возможности баллотироваться в городскую думу, потому что их подписи забраковали, не объясняя, на каком основании их сочли поддельными, наплевав на тех людей, которые приходили в избиркомы, записывали видео, писали заявления о том, что их подписи настоящие. ЦИК, точно как Вадик, незаметно "перевернул монету", забраковав подписи тысяч людей, не объясняя причину. Все мало-мальски мыслящие люди понимали, что монета перевёрнута, что её по-быстрому схватили с земли так, чтобы никто не увидел, и показали "нужной" стороной, что несмотря на всё это было множество законных способов "продолжить игру", зарегистрировав кандидатов, но было понятно, что никто этого делать не собирается, что всё заранее решено и явно не Памфиловой, поэтому вместо продолжения игры началось избиение и в прямом и в переносном смысле. Я не буду рассказывать про собственно избиения полицией, росгвардией, ОМОНом людей просто за то, что они вышли на улицу, про административные и уголовные дела, которые на них заводили, про многотысячные штрафы, про ночные обыски и т.д. Понятно одно: им не дадут играть в эту игру и сделают всё возможное, чтобы они отказались от этой идеи. А СМИ и подтявкивающие им отдельные авторы, как "кто-то маленький и злобный" из рассказа Распутина, пинают их по ногам исподтишка, придумывая очередные пасквили и пропагандистскую ложь.
Но остаются люди, у которых обида перехлёстывает страх, готовые выходить на улицу под дубинки омоновцев, рисковать получить штраф или реальный срок и кричать так громко, как только могут, в надежде, что кто-то услышит: "Перевернул!"
И я пишу все эти статьи, хотя понимаю, что никому они по сути не нужны, просто потому, что когда я смотрю ролики со всеми этими избиениями, читаю про людей, которые сейчас находятся за решёткой, которым грозят реальные сроки, а потом вижу как их поливает грязью "кто-то маленький и злобный", переворачивая всё с ног на голову, и всё это подтявкивающее ему быдло, мне просто очень хочется, как герою этого рассказа крикнуть: "Перевернул!"
После регистрации Вы сможете получать до 300 руб за каждую тысячу уникальных поисковых переходов на Вашу статью в блоге Подробнее