ТОМ

ТОМ

Осенняя, о чём-то шуршащая ночь. Неожиданно мой серебристый кот Том вальяжно соскальзывает с мягкого кресла (он сам 18 лет назад выбрал его в детском мебельном магазине) и словно вкопанный замирает у входной двери.

Просто сидит, будто изваяние. И молчит. Ждёт, значит, когда обращу внимание. А ведь такого у нас ещё не бывало.

-Что происходит? – настраиваюсь на мысленную волну домашнего приятеля.

-Пора мне.

-Далеко?

-К камышам речного берега. Там сегодня Луна толстая.

-А ещё почему?

-Сказал же, пора.

-Проводить позволишь?

-Пойдём.

И мы двинули. Разумеется, как все на свете, я знал, что однажды нам придется расстаться. Однако гнал от себя печальную мысль. И лишь сейчас она предстала во всей трагичности: кот уходил навсегда. Это было неизбежно – так сказал врач. Метастазы…

Вот и дикий бережок. И старая скамья на сырой траве. Том привычно устроился под моим бочком. Мы надолго замолчали. Я не знаю, о чём думал друг. Видимо, тоже вспоминал образы прошлого. Шутка ли: почти два десятка лет вдвоем. Мне – носится по свету. Ему – ждать моего возвращения. День за днём. Год за годом.

Бывало, приближаешься к калитке, а на её столбике, словно египетский сфинкс уже восседает мой милый Том. И не мяукает, а неодобрительно «тявкает». Мол, носишься по Земле, а за хозяйством (домом, садом) мне одному отвечать. Поворчит, затем прыгнет на плечо и довольно заурчит.

-Сегодня ты какой-то непривычно холодный, - говорю. – А, помнится, однажды был горячим, как раскалённая сковородка.

-Видимо, это в больнице, куда меня Маришка тайком пронесла.

-Точно! В реанимации. В ту ночь ты меня чуть не изжарил.

-Это потому, что твои хвори в себя изо всех сил перетягивал. Находил, выхватывал и забирал. Потому как врачи нехорошое говорили. Одно слово: ничего поделать нельзя. Ну а я не поверил, и через сутки ты захотел есть.

-Было. Разве такое забудешь.

-А вот я с тех дней стал чахнуть. Но это дело второе, Кирилл. Главное – мы здесь, вновь вместе, и донышко сонной реки снова дразнит звёздами. Дай-ка я тебя в последний раз коснусь…

Том сначала прижался мордочкой к моей щеке, потом провёл пушистой лапкой по лицу, на мгновение замер, вздохнул как-то по-своему и попросил:

-Отнеси меня в камыши.

-Там же сыро, Томик.

-Отнести. А сам ступай. И не смей возвращаться – никого не найдешь.

-Мне кажется, мы ещё встретимся…

-Наверное. Никто же не знает, что поглощает нас: Мрак или Свет. К тому же я буду и дальше оберегать тебя. По-своему. Ты поймёшь, как только услышишь моё «тявканье» - предупреждение.

Он вскочил мне на руки. Мы сделали несколько тяжёлых шагов к камышам. Там, на сравнительно сухом пригорке, я его и оставил.

Подходя к знакомой калитке, вдруг подумал: как-то это неправильно. С другом надо быть до конца. До последнего вздоха-выдоха. И побежал, полетел обратно. Но пуст был пригорок у камышей. И молчала сонливая река, поигрывая звёздами, которыми так нравилось любоваться Тому.

…Иногда он возвращается. Но только во снах. И тогда мы снова озоруем или философствуем вместе. А затем наступает рассвет, и Том уходит туда, где очень уютно всем кошачьим душам. Я всегда буду верить в это.