Нейроэкономист о деньгах

— Каков сегодня взгляд нейроэкономистов на природу денег?

— Нейроэкономисты Стивен Ли и Пол Уэбли писали, что у денег — двойственная природа, они одновременно являются инструментом для достижения цели и наркотиком. Дуализм денег иллюстрирует то соображение, что предмет, который изначально не имеет биологической природы, может стать мощным нейробиологическим стимулом. Именно такой подход — изучение денег в качестве вознаграждения — закрепился в нашей науке.

Но вознаграждение — не единственная роль денег. Они вызывают в мозгу разные нейронные процессы, которые не сводятся к одной только вознаградительной роли артефакта. Должно существовать что-то, что делает деньги в различных культурах универсально признаваемыми. Нейроэкономистам следует (и я не думаю, что это было сделано) попытаться понять, как мозг приписывает ценность — сакральную, экономическую, символическую — чему-либо материальному. Мы должны рассмотреть нейронные процессы вне идеи о деньгах как о стимуле. Как мы начинаем считать ценным тот или иной объект, первоначально не имеющий ценности? Когда вы глядите на деньги, у вас активируются те же зоны мозга, что и при восприятии, скажем, еды или лиц других людей. Это наводит на мысль о том, что мозг, чтобы обрабатывать символические или абстрактные аспекты денег, обращается к тем нейронным связям, которые уже были когда-то установлены для обработки других природных явлений.

— Удается ли ученым выявить нейронные процессы, связанные именно с распознаванием денег?

— Можно вспомнить одну из старых психологических школ — «New Look Psychology». Джером Брунер, один из ее самых ярких представителей, в 1947 году провел эксперимент, в котором бедным и богатым детям показывали монеты разного номинала. Их просили оценить размер этих монет. Бедные дети переоценивали размер монет. Для Брунера и его школы это стало доказательством того, что восприятие происходит сверху вниз и определяется когнитивными факторами высшего порядка, такими как экономическое положение семьи. Проще говоря, ценности и потребности рассматривались как «организационные факторы восприятия».

Моя коллега Малика Ауврай изучала, могут ли такие эффекты уравновесить визуальные иллюзии вроде иллюзии Эббингауза. На картинке красные круги имеют одинаковый размер, но не кажутся такими из-за окружающих их синих кругов. Теперь представьте, что мы заменяем центральные круги монетами разных значений. Если значение монеты слева выше, чем справа, визуальная иллюзия может быть уравновешена. Монеты были разделены в соответствии с тем, насколько они были знакомы участникам, и в соответствии с их стоимостью. МРТ показала, что люди категоризировали монеты в соответствии с их стоимостью, а не с тем, насколько они были им знакомы. Значит, причины категоризации нужно искать в высокоуровневых, абстрактных процессах, а не в процессах, связанных с подкреплением через практику и знакомство. Значит, существует особый способ восприятия денег и их взаимодействия с нашей нейробиологической визуальной системой. Пока понятно, что восприятие денег с точки зрения нейронных процессов больше похоже на распознавание лиц, чем на распознавание слов своего родного языка. Распознавание слов в этом эксперименте занимало в среднем 450 мс, а распознавание лиц (и монет) — 150 мс.

— Какие нейропроцессы можно наблюдать во время взаимодействия человека с деньгами? Насколько они измеряемы?

— В основном мы видим, как активируется центр вознаграждения, полосатое тело. Но это происходит не только во время взаимодействия с деньгами. Можно обнаружить, что механизмы, которые характерны для денежных стимулов, не уникальны, они возникают при реакциях и на другие объекты. Тем не менее мы можем надеяться — хотя бы на том уровне, на котором сейчас находятся функциональные исследования мозга в нейроэкономике, — найти такие механизмы, которые будут характерны исключительно для процесса восприятия денег. У этого существует достаточно фундаментальная причина.

Деньги — относительно молодой культурный объект, ему всего 7000 лет. За такой промежуток времени просто не могла произойти анатомическая модификация нашего мозга. Прошло слишком мало времени, чтобы сформировался конкретный механизм (не говоря уже о конкретной нейронной области — «денежной области»). Более вероятно, что произошла культурная переработка зон коры головного мозга. Некоторые старые эволюционные нейронные пути могут быть изменены в силу их специализации именно на обработке денег. Это способствует культурной адаптации артефакта, расширению его использования.

— Как можно объяснить различия в восприятии денег разными людьми в одной культуре, представителями разных культур?

— Существует множество межличностных и межкультурных различий в отношении к деньгам. Психологи разработали шкалы и опросные листы, чтобы исследовать такие различия. В ходе их разработки столкнулись с необходимостью унифицировать взгляды исследователей. Они оказались слишком разрозненными: психологи (я имею в виду, в частности, идеи Ямаути, заложенные в «Шкалу отношений к деньгам» в 1982 году) чувствовали себя обязанными совместить не только различные психоаналитические положения, но и базовые социально-экономические характеристики, а также такие факторы, как ежедневное использование бюджета, эмоции, вызванные деньгами, и так далее. Шкалы, которые совмещают все эти факторы самой разной природы, становятся очень сложными.

Черты характера, по всей видимости, напрямую связаны с тем, как тот или иной человек относится к деньгам. Но точные предсказания сделать трудно: зависимые, нерациональные, компульсивные люди склонны больше тратить или больше экономить? Что насчет экстраверсии и интроверсии? Принимая «большую пятерку» в качестве показателя профилирования личности, Доннелли и его коллеги в статье, опубликованной в «Журнале экономической психологии» в 2012 году, показали несколько парадоксальный факт: люди, которые верят, что обладание может обеспечить счастье, — другими словами, материалисты, — управляют своими деньгами меньше. Эти люди, пишут Доннели и его соавторы, сознательно или бессознательно испытывают страдание от осознания своего финансового состояния. Управление денежными средствами подразумевает слишком большую «проверку денег реальностью», «испытание» их реальной покупательной способности.

Входя в сферу психологических исследований отношения к деньгам, мы обнаруживаем сложность и разнообразие человеческого поведения. С моим учеником Жерменом Лефевром и коллегой Стефано Палминтери в Париже мы провели более прямой эксперимент, в котором смогли установить корреляции между склонностью к спекулированию в экономической среде и когнитивными чертами индивида. На нашем примере мы выяснили, что существует 1/3 спекулянтов и 2/3 неспекулянтов. Склонность к спекуляции отрицательно коррелировала со страхом риска и положительно с интенсивностью работы над собой на уровне мышления. Интересно то, что при этом мы не выявили различий между спекулянтами и неспекулянтами относительно способности мыслить стратегически и терпеливости/нетерпеливости в достижении желаемого.

— Есть ли различия в восприятии денег людьми разного возраста?

— Давайте рассмотрим две крайние точки: очень молодые и пожилые люди. Недавнее исследование неправительственной организации Money Advice Service показало, что отношение детей к деньгам определенным образом формируется в возрасте семи лет через усвоение финансовых привычек родителей. В это время они усваивают, для чего нужны деньги, как их потратить, учатся планировать траты и доходы, признавая необратимость финансовых операций. Согласно данным исследования, одна черта, которой не хватает детям в возрасте семи-восьми лет, — это понимание разницы между обычными товарами, необходимыми в повседневной жизни, и премиум-товарами. Детей нельзя назвать разумными покупателями.

Я склонен полагать, что понятие денег осознается на ранних стадиях развития ребенка, начиная с трех-четырех лет. Когда у меня есть возможность встретиться с маленькими детьми, я провожу с ними «дикий» полевой эксперимент. Я прошу их выбросить в мусор несколько предметов: ручку, фруктовую косточку и монету, имеющую реальную ценность. Когда они отказываются выбрасывать ручку, я объясняю, что она больше не пишет. Они проверяют, так ли это. Но чаще всего дети отказываются выбрасывать монету и полагают (надо сказать, справедливо), что я с ними играю. Какой можно сделать вывод из результатов такого незамысловатого эксперимента? Деньги имеют для детей ценность еще до того, как те научатся их считать.

Что с пожилыми людьми? Старение населения в целом и то, что пожилые люди остаются все дольше способными самостоятельно принимать экономические решения, объясняют тот факт, что индивидуальные различия в отношении к деньгам сохраняются вплоть до конца жизни. Я считаю, что пожилые люди в целом больше любят деньги. Но это не связано с оправданием неэтичных практик в бизнесе или какими-то негативными моральными качествами. Я думаю, что речь идет о зрелом признании власти денег, об их социальной эффективности.

Деньги — это инструмент, который заслуживает очищения от социальных и моральных предрассудков. Когда мы признаем ценность денег, мы склонны принимать решения о них более отстраненно. Чаще же всего есть две крайности: сильная зависимость от денег (обычно на ранних этапах жизни) и слишком большая отстраненность как «защитное безразличие» к деньгам. Я бы предложил параллель между тем, как связаны благосостояние и стремление к управлению деньгами, и тем, как оно же связано с управлением телом, с заботой о теле: фитнесом, здоровьем, косметикой. Деньги влияют на наше восприятие телесности.

Начало формы

Банк знаний Подпишитесь на новости проекта «Банк знаний»



Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку своих персональных данных.

Конец формы

Богатство заставляет нас чувствовать власть и благополучие. Это было прекрасно продемонстрировано простым экспериментом, проведенным Чжоу, Воз и Баумайстером. Главным результатом было то, что простое увеличение суммы денег для одного человека могло смягчить физическую боль. Почему пожилые люди должны больше любить деньги? Это связано с деградацией тела и боязнью смерти. Я согласен со статьей польских коллег — Залескевича и других, — в которой они